Но Змей родится снова? [Убить Змея] - Валерий Вайнин

Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:

— Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.

Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.

— Прокольчик получился, — пробормотал он, шагая к двери.

— Вечером придешь? — бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.

Завуча он догнал на лестничной площадке.

— Зинаида Павловна, я был неправ.

— При чем здесь прав — неправ, Глеб Михайлович?

Глеб прижал ладонь к груди.

— Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло.

Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.

— Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.

— Буду, — с готовностью пообещал Глеб. — Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…

— Глеб Михайлович! — Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. — Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!

Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.

Когда он, выйдя из школы, приближался к своему «жигуленку», то заметил рядышком знакомый «вольво», из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.

— Ну чё, как дела? — сверкнул он улыбкой.

Глеб ответил вопросом на вопрос:

— Синяк братану ты поставил?

— Ну.

— Зачем?

Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.

— Кто ж его, лоха, учить будет?

Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:

— Тебя Дока прислал?

— Ну.

— Информация о Граче?

— Бои у него в воскресенье.

— Мне-то что? — пожал плечами Глеб.

— Он против Лося играет, — с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.

Глеб почесал переносицу.

— То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?

— Без понтов.

— И кто ж бойцы?

— У Грача — хер его знает. Темнит, падло. А у Лося — охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… — Василий поцокал языком. — Может, поучаствуешь?

Помедлив с ответом, Глеб уточнил:

— В качестве бойца вашего?

— Ну. Ты всех там уделаешь.

Открыв дверцу «жигуленка», Глеб вздохнул.

— Во сколько и где?

Глаза Василия загорелись.

— ЦСКА, зал единоборств, знаешь? — И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: — Да там ментов понагонят — блоха не пёрнет! Всё перекроют на хер!

— А как же я туда попаду? — спросил Глеб, садясь в машину.

— Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.

— Ладно, встречай, — кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.

Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к «вольво», взял с сиденья «сотовый» телефон и набрал номер.

— Васька, ты? — послышался нетерпеливый голос Папани.

— Ну.

— Он клюнул?

— Ну.

— Не соскочит?

— Без понтов. Кой-кого мы ущучим! — пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.

Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный «конский хвост». Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!

— Итак… — произнес Глеб.

— Итак? — подняла брови Даша. Они смотрели друг другу в глаза.

— Вот, — вздохнул Глеб, — пришел за выходным пособием.

Даша нахмурилась. Жутко нахмурилась.

— Мы ж договорились: через неделю.

— Ничего, я подожду на кухне.

Она перегородила дверь рукой.

— Здесь тебе не вокзал.

— А вот мы проверим. — Глеб отодвинул ее руку и вошел.

Даша закрыла дверь и встала перед Глебом, упрев руки в боки.

— Знаешь что?!

— Знаю.

— Ну скажи!

— Фигушки.

Сдерживая улыбку, Даша спросила:

— Как ты сделал этот фокус?

— Какой фокус?

— С Эйнштейном.

— С каким Эйнштейном?

Она рассмеялась.

— Вот щас как врежу!

— Рука не подымется.

— Еще как подымется! — Она размахнулась и шлепнула его по затылку. Вернее, хотела шлепнуть, но промахнулась.

Глеб в ответ улыбнулся.

— Я тоже рад тебя видеть.

Даша размахнулась другой рукой, примеряясь более тщательно. Рука ее, однако, вновь загребла воздух.

— А вот это уже хамство, — вздохнула Даша. — Пойдем, накормлю котлетами.

Глеб замотал головой.

— Да нет, спасибо, я…

— Никогда! — Она поводила пальцем перед его носом. — Слышишь, никогда не смей говорить «нет, спасибо»!

Глеб снял куртку и повесил на вешалку.

— Но за это, — сказал он без всякой надежды, — ты покажешь мне Ольгин список.

Улыбка на Дашином лице погасла.

— Ты пришел лишь за этим?

— Никогда! — Глеб поводил пальцем перед ее носом. — Слышишь, никогда…

— Ластик, — буркнула Даша.

— …не смей мне задавать таких идиотских…

— Я говорю: ластик! — притопнула она ногой. — Похвалишь мои котлеты — получишь этот список!

Глеб вытаращил глаза от удивления.

Котлеты оказались действительно очень вкусными, и Глеб уминал их прямо-таки бессовестно. Пока он ел, Даша работала на компьютере. И когда Глеб, вымыв за собой посуду, вошел в комнату…

Даша была в очках. Обложившись англо-русскими словарями, она сидела за письменным столом и правила текст на экране дисплея. Но как же ей шли очки!

— С восьми утра не разгибаюсь, — пожаловалась она. — Шестьдесят страниц этой мутоты надо перевести к понедельнику.

Глеб с сочувствием уточнил:

— А сегодня у нас…

— Уже пятница, — вздохнула Даша. — Придется пару ночей не поспать.

— Ну прямо! — возразил Глеб.

— Хоть прямо, хоть криво… — Она выдвинула ящик стола и достала вырванный из блокнота листок. — Держи, как обещала.

Глеб бережно взял листок. Почерк у покойной журналистки был ужасным. Присев на укрытую пледом тахту, Глеб кое-как разобрал записи:

Супруги Манько (Валентина и Павел) — мастера бального танца

Игнат Владимирович Дока — Криминальный авторитет

Федор Лях — художник

Марья Павловна Шлыкова — домохозяйка

Владимир Григорьевич Святов — генерал-лейтенант ФСБ

Наталья Салтыкова — Колдунья

Виктория Бланш — фотомодель